Женщина – это инструмент, которым дьявол пользуется, чтобы овладеть нашими душами
St. Cyprian (Святой Киприян)
Издавна повелось в мире, что в идеале – невеста должна быть девственницей. Всегда считалось, что это принесет вам счастье и все прочие блага тихой семейной жизни...
Однако мой личный опыт показывает, что для невесты быть девственницей – далеко еще не достаточное условие для создания нормальной и здоровой семьи. Много лет назад была у меня такая идеальная невеста, которая говорила мне: "Гриша, технически я девушка..." – и, немного замешкавшись, добавляла – "...Но за все остальное я не ручаюсь..."
Впервые я встретил Наташу Мейер еще в Германии, в городе Мюнхене. Шел 1950 год. Тогда ей было 19 лет, и была она симпатичной молодой девушкой "из хорошей русской семьи". Я же был тогда зрелым 32-летним мужчиной и работал президентом недавно образованного ЦОПЭ (Центральное Объединение Послевоенных Эмигрантов – один из первых спецпроектов начинающейся тогда психологической войны с коммунизмом).
Отец Наташи – Юрий Константинович Мейер, всегда был монархистом, да не простым монархистом, а секретарем "Высшего Монархического Совета". Да и Наташа постоянно подчеркивала мне, что она тоже была не просто Наташа, а что она – Наташа фон Мейер, т.е. она – голубых кровей и происходит из обрусевших немецких дворян.
С самого начала нашего знакомства папа Мейер усердно сватал меня к своей дочери и при этом постоянно занимал у меня под мою будущую невесту деньги (как позже оказалось – без отдачи). Наташа же только фыркала, глядя на все его старания, и давала мне понять, что она безумно влюблена в другого человека и как доказательство – с милой улыбкой декламировала мне свои стихи, посвященные этому своему таинственному возлюбленному. Так продолжалось довольно долго, однако, в конце концов, семья Мейеров перебралась в Америку, и тема сватовства как-то сама собою отпала.
Летом 1954 года по служебным делам я прилетел на несколько месяцев в Америку и в Нью-Йорке снова встретил Наташу. На этот раз любовь у нас вспыхнула, как переполненная бензином зажигалка, и, после месяца страстных объятий и поцелуев, я сделал тогда Наташе предложение, на которое она тут же ответила согласием. Мы быстренько обручились и, как это здесь принято – обменялись колечками.
По окончании командировки я улетел в Мюнхен, а Наташа, ссылаясь на "семейные обстоятельства", задержалась в Нью-Йорке и обещала прилететь ко мне немного позже. Однако недели шли за неделями, месяцы за месяцами, а она так и не прилетала, очень мило объясняя мне в письмах свою задержку все теми же "семейными обстоятельствами".
Через год я вернулся в Америку. Прилетел в Вашингтон и сразу же решил заглянуть в гости к моей невесте, которая недавно устроилась работать в вашингтонском отделе "Голоса Америки". Разыскал я дом, где теперь жили Мейеры, нашел нужную квартиру и негромко постучал. Дверь открыла Наташа...
Она странно посмотрела на меня, как на чужого человека, который по ошибке попал не в ту квартиру, и молча пропустила внутрь. В гостиной стояли ее папа и мама, имевшие весьма смущенный вид.
– В чем дело? Почему ты не приехала? – в упор спросил я Наташу.
– Я передумала... – замявшись, ответила моя идеальная невеста.
– Но почему же ты не написала мне об этом?!
– Ах, я была очень занята... Кроме того... Кроме того...
– Что?
– Я полюбила другого...
– Но ведь я же спрашивал тебя в письмах, и ты мне ничего об этом не писала?!
– Это получилось так неожиданно... Как раз к твоему приезду... И вообще – я ведь честно предупреждала тебя, что хотя технически я и девушка, но вообще-то я большая бе-е-е...
– Кто он?
Техническая девушка сделала восторженные глаза:
– Он, летчик... Блондин с голубыми глазами... Высокого роста... Я влюбилась в него по самые уши...
А я смотрю на нее и вижу, что моя идеальная невеста врет, и, причем врет – нагло. Но почему – понять не могу. Ясно только, что она меня теперь и видеть не хочет.
Мой служебный контракт подходил тогда к концу, и я начал потихоньку сдавать дела. Однако вскоре до меня стали доходить слухи, что Наташа открыто и нагло перед всеми хвастается, что я, дескать, как дурак, ради нее все бросил, приехал в Америку, а она мне взяла да отказала...
Обычно в таких случаях девушки стараются смягчить боль разрыва, но моя идеальная невеста делала все наоборот. Она явно старалась сделать мне побольней. Порядка ради, я попросил тогда Наташу вернуть мне обручальное колечко, но моя теперь уже бывшая невеста вцепилась в него и цепко, как военный трофей, держала у себя.
Помню, бродил я тогда расстроенный по Вашингтону и случайно остановился около одного киоска, в котором продавались дешевые карманные книжки, издающиеся в Америке массовыми тиражами. Машинально стал просматривать рекламные обложки и вдруг заметил, что в этом киоске было много книг про педерастов.
Это показалось мне странным. В Германии такого не было. Там Гитлер 20 лет гонял гомосексуалистов по концлагерям и нагнал на них такого страху, что в послевоенное время, т.е. в 1945-1955 годах, ни журналов, ни книг на эту тему в Германии в открытой продаже не было. Педерасты сидели там тише воды и ниже травы, а напуганные лесбиянки для маскировки во всю спали с нелюбимыми ими мужчинами.
"Похоже, что в этом пункте Америка – страна непуганых дегенератов", – подумал я, и стал внимательно рассматривать всю эту коллекцию. После книг о педерастах, я натолкнулся на книги с голыми женщинами на обложках. С любопытством открыл первую попавшуюся и... чуть не плюнул – тьфу ты черт, это же про лесбиянок!
Прочитал краткое содержание и понял, что в этих книгах довольно подробно описываются все их фокусы. Оказывается, лесбиянок гораздо больше, чем мы предполагаем, но распознать их довольно трудно. Оказалось так же, что лесбиянки бывают двух типов – активные и пассивные. Активные лесбиянки, как правило, играют роль мужчин, а пассивные лесбиянки – играют роль женщин. И тут же следом шло описание садизма и мазохизма.
В книге сообщалось, что активные лесбиянки частенько по натуре садистичны и очень любят делать всякие пакости, особенно мужчинам, при этом для них характерно странное, неуравновешенное поведение. По-английски их так и называют "квиерс" (queer), то есть странные...
У меня уже тогда зародилось первое подозрение насчет моей бывшей "идеальной невесты". Купил я тогда эту книжку и вскоре, всего за 35 центов, узнал все Наташины тайны. У меня буквально пелена упала с глаз...
"Черт побери, ведь я же чуть было не женился на самой распроклятой лесбиянке активного типа... Она же – типичный мужчина в юбке!" – подумал я и стал припоминать да анализировать все те Наташины странности, на которые я раньше просто не обращал внимания.
Вспомнилось, как однажды я пошел с ней гулять около их дома, расположенного на окраине Мюнхена. В это время у меня была сильно поранена правая рука, которая висела у меня на перевязи через шею. Так вот, прогуливаясь, я случайно локтем этой руки коснулся Наташи и тут она вдруг, неожиданно, изо всех сил ударила меня своим локтем. Прямо по ране. От, боли у меня буквально потемнело в глазах. От этого ее удара рана раскрылась, и повязка стала намокать от крови, а Наташа смотрит на эту кровь и, облизываясь, злобно мне шипит: "Сколько раз я говорила вам не прикасаться ко мне руками!". На лице ее при этом было очень злорадное и даже какое-то подлое выражение.
"Да ведь она, похоже, была просто садистка", – подумал я, вспоминая этот эпизод. Вспомнилось также, что ее родной отец при мне несколько раз называл Наташу мерзавкой.
Также я вспомнил, что у Наташи, похоже, был в Мюнхене скрытный лесбийский роман с Люськой Черновой. Ее подружка Люська была на редкость нахальная и самоуверенная блондинка. Обе они работали тогда в мюнхенском отделе "Голоса Америки", и их роман маскировался там под невинную "девичью дружбу". Причем Люська частенько оставалась у Наташи ночевать, и спали они обе – в одной постели. Мужчинам они постоянно хамили, а для своей возлюбленной Наташа тогда писала любовные стихи: "Изо всех невозможно-возможных возможностей, Ты всех невозможней, Ты всех мне милей!".
Кстати, это были те самые стихи, которые читала мне Наташа, говоря при этом, что они – про другого мужчину. Все это довольно долгое время происходило у меня под носом, а я ничего этого не видел и ничего не подозревал. Как в Библии: "Имеющие глаза – не видят, имеющие уши – не слышат".
Прошло несколько лет. Люське стукнуло 25 лет и она, боясь остаться в старых девах, быстренько вышла замуж, а точнее – женила на себе молодого князя Оболенского, который работал на "Радио Свобода", причем все знали, что он – открытый педераст. Два сапога пара... Все это были – "маски любви". Наташа же, оставшись одна, загрустила и решила, что ей тоже пора выходить замуж.
Вот тогда-то и разыгрался наш неожиданный роман в Нью-Йорке, а точнее – на пляже в Си-Клифе. Есть такой небольшой дачный поселок недалеко от Нью-Йорка, где живет много русских семей, т.е. это был тогда своего рода "русский поселок".
Вспоминая подробности нашего романа и основательно проштудировав купленную мною в том киоске книгу о лесбиянках, я обратил внимание еще на несколько странностей в её поведении. Хотя Наташа и согласилась тогда выйти за меня замуж, однако в глубине своей души она, похоже, все это время колебалась, говоря мне, что у нее была раньше "очень большая любовь" и она боится, что эта любовь может к ней вернуться. Когда же я спрашивал ее, о ком идет речь, она туманно намекала мне на Казанцева, который был ее начальником на "Голосе Америки" в Мюнхене.
Этого Казанцева я знал довольно хорошо. Он был уродливый тип, который по возрасту годился ей в отцы. Тогда я ничего не мог понять, но сейчас-то я сообразил, что моя идеальная невеста просто боялась, что разоблачится ее лесбиянство и, для отвода глаз, она сначала врала Казанцеву, что влюблена в меня, а потом врала мне, что влюблена в Казанцева...
И все это было ею закручено для того, чтобы замаскировать ее лесбийскую аферу с Люськой Черновой. Ох, уж эти мне "маски любви"... Кстати, этот Казанцев, старый НТС-овец и автор книги "Третья сила", тоже был из чудаков. Сам он был похож на кривоногого черта, а жена у него была писаная красавица. Зачем же тогда эта красавица вышла замуж за старика, похожего на черта? Возможно, что и у нее тоже был какой-то внутренний дефект...
Жил Казанцев со своей женой плохо. Детей у них не было и, в конце концов, они взяли себе приемного ребенка, оставшегося от сестры его жены, которая попала в сумасшедший дом. Кстати, НТС-овцы сами себя называют революционерами, а у революционеров это – типичная история.
Вспомнилось мне и то, что как-то раз, когда Наташа еще носила мое обручальное колечко, она пригласила к себе в гости известного в эмиграции поэта Ивана Елагина, который был тогда безумно в нее влюблен. И вот этот поэт, глядя на Наташу, в тот вечер постоянно облизывался и повизгивал: "Эх, люблю полизать!".
Когда же он стал читать в гостиной ее папе и маме свои стихи про "чистую любовь", моя идеальная невеста утащила меня на кухню, обняла и, повиснув на шее, сказала: "Ох, Гриша, боюсь, что у нас с тобой ничего не получится. Ведь мы с тобой – классово-чуждый элемент... А вот Ваня Елагин мне подходит, но он слишком маленький. Чтобы поцеловаться со мной, ему нужно на скамеечку вставать, а в постели он вообще будет, как воробей на кобыле...".
Хотя Наташа всячески подчеркивала, что она из дворян, что она – Наташа фон Мейер, однако выражалась она порой, как вульгарная босячка. Кстати, это – довольно типично для лесбиянок активного типа. Ведь в душе они не женщины, а мужчины.
Тогда я подумал, что эта ее болтовня про Ваню – случайность, но теперь я недоуменно почесал затылок: "И как только эти чудаки узнают друг друга? Вот я их всех тогда не видел, а они друг друга прекрасно видели. Каким образом?"
Или еще одна странность – идем мы как-то с моей идеальной невестой по Си-Клифу, а через дорогу бежит собака. Моя юная невеста поглядела на нее и мило улыбаясь прошептала мне на ухо: "Знаешь, Гриша, я ведь собак люблю больше, чем мужчин..." Тогда я подумал, что все это девичьи шутки, а теперь не удивлюсь, если Наташа и с собаками тогда тоже экспериментировала...
Ох, много было тогда этих странностей, которые я замечал, но не понимал.
Вот еще одна странность – перед моим отлетом в Мюнхен Наташа завела серьезный разговор о нашем браке и при этом поставила мне такие принципиальные условия:
1. Вступая с ней в брак, я должен быть всегда готов к разводу.
2. Никаких двуспальных кроватей. Спать мы будем в разных комнатах.
3. Она не хочет сразу иметь детей, поэтому мы должны будем с этим подождать лет 6.
4. Она хочет переменить свою профессию.
Вместо работы секретаршей на радиостанции "Голос Америки" она, как оказалось, хочет заняться... искусственным осеменением. На мой недоуменный взгляд Наташа пояснила: "Искусственным осеменением... животных". При этих ее словах в комнату тогда вихрем ворвался папа Мейер, вытолкал дочь и, обернувшись ко мне, стал меня уговаривать, чтобы я на ней не женился, так как мы с ней друг другу не подходим, и что вообще – все это плохо кончится.
Я стоял тогда как дурак и ничего не понимал. Сначала он долго и упорно подсовывал мне свою дочь, прямо как старый сводник, а теперь вдруг сам же меня и отговаривает. Все наоборот! Однако глаза мне тогда застилала юная и упругая девичья плоть... Недаром говорят, что любовь слепа...
Накануне моего приезда в Вашингтон, не выдержав ее бесконечных и туманных отговорок, я в сердцах написал Наташе в одном из последних писем такую фразу: "Ты ведешь себя так, словно у тебя что-то не в порядке, словно ты туберкулезная или ты – лесбиянка, которая не может себе в этом признаться".
Тогда я вовсе не думал, что она лесбиянка. Написал я это – просто так, сгоряча. Но как оказалось – этим письмом я попал ей в самое больное место. Маска с нее была сброшена и поэтому, очевидно, она встретила меня как заклятого врага.
А как же ее новая любовь, спросите вы? Кто же был этот ее летчик? С голубыми глазами...
Да не было у нее никакого летчика. Просто она опять спуталась с бабой. Этого "летчика" я знал довольно хорошо. Им оказалась ее подружка Лека Болдырева, дочка НТС-овского вождя в Вашингтоне. Лека была прыщавая, наглая и довольно неаппетитная особа, с которой, честно говоря, ни один мужчина в постель бы не пошел. А моя идеальная невеста, моя дворянка Наташа фон Мейер, страстно лобзала эту бабу, 'а мне рассказывала сказки про летчика с голубыми глазами.
В Вашингтоне я прожил месяц и довольно часто встречался со своими старыми мюнхенскими знакомыми. Те уже пообжились в Америке и довольно дружелюбно делились со мной своим американским опытом: "Гриша, почти все русские, живущие в Вашингтоне, работают в «хитрых органах». В тех самых... На три буквы... Другой работы здесь просто нет. Причем им нужно регулярно подавать список всех своих знакомых и вообще всех тех, кто ходит к тебе на дом. Поэтому, если только ты не врешь, что ты инженер-энергетик, послушай доброго совета и иди лучше работать по своей гражданской специальности...".
А другой мой знакомый мне советовал: "Если ты, Гриша, не женишься, то в этом Вашингтоне – скоро сопьешься. Америка – это тебе не Германия. Так что положи свой "холостяцкий секс" в холодильник, в заморозку... Помнишь Кольку Козлова? В Германии он спал с любой немкой, кроме своей жены, а когда приехал в Америку, то пришлось ему, бедному, спать только со своей собственной женой".
Наслушавшись этих добрых советов, я перебрался из Вашингтона в Нью-Йорк и там вскоре встретился с моей будущей женой. История же с Наташей фон Мейер постепенно отошла на задний план и стала потихонечку забываться. Клин клином вышибают.
Приехал я в Америку тогда довольно обеспеченным человеком (в банке у меня было 10.000 долларов – гонорары за мою первую книгу и за фильмы, снятые по ней) и торопиться с устройством на работу мне особой необходимости не было. К тому же я решил начать свою новую жизнь в Новом Свете с написания новой своей книги – романа из советской жизни о новой породе людей, о Homo sovetiqus, т.е. о " Человеке советском".
В то время за 10.000 долларов в Нью-Йорке можно было купить хороший трехэтажный дом, как тот, в котором я сейчас живу. На сегодняшний день этот дом стоит 250.000 долларов. Т.е. в середине 50-х годов в Америке 10.000 долларов были большими деньгами.
Однако дом я тогда не купил, а начал свою жизнь в Нью-Йорке с того, что приобрел себе роскошную автомашину "Lincoln" с откидывающимся верхом – кабриолет цвета слоновой кости. Такие машины богатые американцы покупали новыми за 6.000 долларов и меняли их каждые два года. Я же купил "Lincoln" двухгодичный давности всего за 2.000 долларов и катался на нем по Америке без каких-либо проблем 10 лет.
Купив машину, я засел за написание своей новой книги. Для писателя есть неумолимый закон – чтобы герои книг жили, их нужно списывать с жизни, нужно хорошо знать то, о чем ты собираешься писать. Вот я и решил тогда вставить в свой новый роман мою историю с Наташей фон Мейер, т.е. историю о том, как "идеальная невеста" вдруг оказалась лесбо-садисткой. Разве это не интересно? А чтобы понять причины столь странного ее поведения, я начал усердно штудировать книги о гомосексуализме.
Эта история с Наташей была для меня тогда большим шоком. В возрасте 35 лет я впервые в жизни столкнулся с гомосексуальностью, да еще и в лице собственной невесты. В СССР об этом ничего не говорили и не писали, зато в Америке – чуть ли не половина издаваемых книг была тогда посвящена этой теме. Вот я и решил тоже написать про это, про "ГОМО совьетикус", т.е. про советских людей нового для меня типа.
Тогда я не имел ни малейшего представления, что это окажется проклятой темой. Если бы я только знал тогда, что за всем этим кроется, то ей Богу никогда бы за эту тему не взялся. Ведь с одной стороны, для писателей эта тема – золотая жила, ключи познания Счастья и Несчастья, Ума и Безумия, Жизни и Смерти, но с другой стороны, эта тема – непроходимое и топкое болото. Как в сказке про Ивана Царевича: направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – голову потеряешь, прямо пойдешь в своем исследовании – и коня, и голову потеряешь. Вы там будете на каждом шагу натыкаться на загадки, тайны и постоянную ложь.
Итак, сижу я, пишу свой роман, а жизнь подбрасывает мне все новые и новые материалы. Как-то съездил я в Вашингтон и случайно встретился там с Барминым, начальником вашингтонского отдела "Голоса Америки", который пригласил меня тогда даже на ланч, очевидно для того, чтобы разнюхать последние нью-йоркские новости. Сидим мы с ним, мирно беседуем, и вдруг он ехидно так спрашивает меня: "Так Наташа вам что – отказала?", – и изучающе на меня смотрит, как я буду на это реагировать.
"И, слава Богу, что отказала", – ответил я ему. "Ведь ваша Наташа – просто лесбиянка", – и подчеркнул при этом слово "ваша".
"Ничего она не лесбиянка!" – зло и даже как-то враждебно вскрикнул тогда Бармин. "Просто она вам отказала потому, что вы ей не подходите!". От злости он даже поперхнулся при этом своей яичницей со шпинатом. У него тогда была язва желудка, и он сидел на специальной диете. А я смотрю на него и думаю про себя: "Чего это ты, дядя, так разволновался?".
Я уже знал тогда, что Бармин был садистичен и любил поиздеваться над своими подчиненными. Он также очень любил подхалимаж, очень любил, чтобы его называли "генералом", а это уже указывает на наличие комплекса неполноценности и на легкую манию величия, т.е. на наличие у него комплекса власти, что обычно связано с гомосексом. Вспомнилось также, что при рукопожатии рука у него была мягкая, как у женщины, и сворачивалась в трубочку. В точности, как у папы Мейера...
В Вашингтоне в то время был разгул маккартизма, и из Госдепартамента пачками гнали гомосексуалистов. В прессе – вопли и стенания, мол, идет открытая охота на ведьм. В таких условиях Бармину не слишком-то удобно было держать на работе лесбиянку. Поэтому он, похоже, так и обозлился на меня. Я вспомнил, что Бармин был уже трижды женат, причем вторая его жена была... внучка президента Теодора Рузвельта, которая родила от него дочку и вскоре с ним развелась. Вот и спросил я его тогда: "Александр Григорьевич, недавно в газетах писали, что одна из внучек президента Рузвельта здесь в Вашингтоне недавно кончила жизнь самоубийством. Это случайно не ваша бывшая жена?"
Вместо ответа Бармин опять поперхнулся своим шпинатом, закашлялся и пулей выскочил из-за стола. Он убежал тогда из ресторана так быстро, что на столе остался его не доеденный ланч.
"Опять разнервничался" – подумал я. "Любишь над другими ехидничать, а сам этого не переносишь. Потому-то у тебя, наверное, и язва желудка".
Когда-то в Мюнхене Бармин подарил мне свою книжку "Тот, который сбежал", в которой он рассказывал о том, как он сбежал на Запад во время Великой Чистки 1937 года, опасаясь, что его тоже подчистят. Теперь, уже вооруженный новыми знаниями, я решил еще раз перелистать эту его книгу, и вот, читая ее заново, я обратил внимание на некоторые странные вещи в его личной жизни, которые я в первый раз просто не заметил. Например, историю о том, как он женился. Ехал он тогда поездом в Бухару, а с ним в одном вагоне ехала молодая и красивая вдова советского посла в Бухаре – товарища Апрелева. Я вспомнил, что вождь меньшевиков – Мартов, был в девичестве Цедербаумом. А кто же такой был тогда в девичестве Апрелев?
Похоже, что эта молодая вдова была женой какого-то старого еврея-революционера... Далее Бармин пишет, что эту красавицу-вдову почему-то раздражали все мужчины, которые пытались за ней ухаживать. Бармин пишет, что он тогда тихо к ней подсел и предложил хитроумный выход – фиктивный брак. С ним... Да-да-да – фиктивный брак. И капризная красавица, которая всем отказывала, вдруг тут же согласилась и пошла с ним на этот фиктивный брак...
Свою первую брачную ночь счастливые новобрачные провели так: жена спала в спальне, а Бармин – на балконе. И последующие ночи прошли точно также: она – в спальне, а он – на балконе. Почти как Ромео и Джульетта, однако вскоре фиктивная жена запсиховала и сбежала от Бармина, а позже настояла на разводе. Стали они жить раздельно. Потом опять сошлись...
В конце концов эта фиктивная жена от него забеременела, разродилась раньше срока двумя недоносками и при родах умерла. Оба недоноска тогда тоже чуть не умерли, однако врачи их все же выходили. Анализируя все это, я понял, что у нее, видимо, были весьма веские основания опасаться нормального брака. Похоже, что фиктивная жена Бармина была такой же фокусницей, как и моя Наташа. Однако Бармин раскусил ее с первого взгляда. Так же, как Наташа сразу же раскусила поэта Ваню Елагина. Потому-то Бармин и защищает Наташу... как классово-близкий элемент.
Все эти люди живут как бледные спирохеты, по принципу: один – за всех и все – за одного! Если вы думаете, что это был лозунг мушкетеров или же советских пионеров, – вы глубоко ошибаетесь. Это – старый масонский лозунг. Это лозунг тех тайных обществ, которые сами себя называют гуманистами, а церковь их называет сатанистами.
Второй брак Бармина тоже был не менее странным. Каким-то образом нищий беженец из СССР, вчерашний коммунист, вдруг женился на... внучке президента Теодора Рузвельта! Красавец мужчина? Ухарь-купец, удалой молодец? Да нет, как раз наоборот. У таких типов все наоборот...
Недалеко от Си-Клифа есть дом-музей Теодора Рузвельта, и в нем находится целая коллекция масонских дипломов бывшего президента США. Этакие мистические дипломы разных тайных обществ. Что же у них там была за тайна? Похоже, коммунист Бармин знал эту тайну довольно хорошо и поэтому так запросто женился на внучке самого президента Рузвельта.
Но и вторая его жена тоже оказалась фокусница. Она сделала от Бармина ребенка и моментально выбросила мужа на улицу, а Бармин ходил тогда по своим знакомым и всем жаловался: "Я железо на тачке вожу, а она требует с меня алименты – по 500 долларов в месяц, а у меня в кармане и 5 долларов нет..." Вскоре газеты сообщили, что внучка Рузвельта, журналистка из Вашингтона, кончила жизнь самоубийством. Вот чем заканчиваются все эти тайны и все эти фокусы.
Помню, ехали мы как-то с Барминым в моем открытом «Линкольне» по Вашингтону и остановились на светофоре у мрачного и сонного масонского храма. Внезапно Бармин вдруг кивнул на него головой и сказал мне поучительно: "Вот где находится настоящее правительство Америки. Не в Белом Доме, а вот в этом доме". Я, помню, подумал тогда: "Много ты, однако, знаешь, братишка. Потому-то ты, наверное, и стал здесь начальником "Голоса Америки". Потому-то, похоже, тебя и хотели пристрелить в СССР во время Великой Чистки".
В третий раз Бармин женился в возрасте 53-х лет. На 25-летней бабенке из украинской секции "Голоса Америки", т.е. он годился тогда ей в отцы. Прямо – Мазепа и Мария. Сверхмужчина! Супермэн! А на самом деле – опять все наоборот. Для того, чтобы все это понять, нужно хорошо знать их тайну, нужно знать то, что некоторые женщины только кажутся женщинами. На самом деле это – двуполые русалки, но чтобы видеть этих русалок, нужно самому быть водяным, т.е. мужчиной, который только кажется мужчиной.
Как правило, все эти женщины – холодные и фригидные русалки, у которых частенько присутствует женская импотенция, т.е. фригидность. Они не могут любить по-настоящему, по-человечески, по-женски. Ни душой, ни телом. У них – алибидомия и частенько – аноргазмия, т.е. отсутствие оргазма, т.е. они не кончают.
У некоторых русалок не работают "райские врата", т.е. врата эти не смазываются из-за дефекта Бартолиновых желез. Вот и приходится таким русалкам хитрить и тайком от мужа (если он нормальный) смазывать себе там вазелином. Частенько по совету своей матери, старой и опытной тещи-русалки.
В конце концов, эти райские врата оборачиваются для мужа самыми настоящими вратами ада. Всем этим русалкам, как правило, хочется казаться нормальными, хочется выйти замуж, хочется иметь детей и жить как все нормальные женщины. Но как это сделать? Вот и находятся тогда всякие фокусники-водяные, предлагающие этим русалкам хитрые браки. Т.е. предлагающие им замаскироваться через фиктивный брак, брак по расчету, и русалки, как правило, с радостью на это соглашаются. Не сидеть же им всю жизнь в старых девах.
Все эти фокусы прекрасно знает американская разведка ЦРУ, и все эти фокусы прекрасно знает советская разведка КГБ. С той только разницей, что в Америке таких людей делают начальниками "Голоса Америки", чтобы они поднимали в СССР на очередную революцию себе подобных, а в СССР – таких типов раньше стреляли, а теперь сажают в дурдома или же выбрасывают за границу, как бионегативный яд.
Кстати, этот Бармин был вовсе не Бармин. В 30-х годах на советской службе в Париже он был известен как Графф. Это, уже сбежав на Запад, Графф стал Барминым. Фамилия Бармин происходит от выражения "царские бармы". Таким образом, оба эти его псевдонима указывают на наличие легкой мании величия. Из-за этой-то мании величия Графф-Бармин и закончил свою карьеру весьма нетривиально.
25 лет Бармин вещал по "Голосу Америки", расхваливая советским русалкам и ведьмакам американскую свободу и права человека, где под "человеками" подразумевались, как правило, только его ведьмачьи собратья. Однако под конец своей карьеры он помешался. Мания преследования, причем – в острой форме. Ведь мания величия и мания преследования – родные сестры. Психологи называют это комплексом вины, а люди попроще говорят, что человеку не дает покоя его нечистая совесть.
Свободолюб Бармин начал периодически убегать из дома и прятаться в кустах по Вашингтонским паркам, а его третья жена – Галочка, привычно звонила при этом куда надо и на Бармина устраивали настоящую охоту. Находили, отлавливали, а он, отбиваясь от санитаров, пытавшихся надеть на него смирительную рубашку, истошным голосом вопил на весь Вашингтон: "Да какая же тут свобода!? Где же тут права человека!?".
Да, братишка... за что боролся, на то и напоролся. Бармину мерещилось тогда, что его хотят убить. Мерещилось, что ему хотят отрезать язык и половые органы. И он думал, что хотят ему все это сделать все те новые эмигранты из СССР, которых он 25 лет усиленно зазывал в Америку.
Бармин так этого боялся, что даже не пускал в дом своего кума Володьку Юрасова, который работал тогда на "Радио Свобода". Кстати, этот Володька был довольно многогранной личностью. Он написал интересную книжку "Параллакс" и постоянно выступал по радио. Иногда – как Рудольф, а иногда – как радио-полковник Панин. Он же был известен и как ближайший сотрудник маршала Жукова. В моем романе "Имя мое легион" он довольно подробно описан как Остап Остапович Оглоедов, сын Остапа Бендера.
Бармин считал кума Володьку стукачом КГБ и поэтому не хотел с ним разговаривать даже по телефону. В этом, надо признаться, была доля истины. Бармин прекрасно знал, что главная заслуга Володьки на "Радио Свобода" заключалась в том, что он стучал. И в ФБР и в ЦРУ. Стучал на всех и вся. Поэтому Бармин считал, что кум Володька стучал также и в КГБ.
Забавно, что и начальник "Голоса Америки" в Мюнхене, Чарли Львович Маламут, который тоже долго баламутил своих советских собратьев, в конце своей карьеры тоже помешался. У него тоже была мания преследования, и он тоже бегал и прятался по Мюнхену, как Бармин бегал и прятался по Вашингтону. Этот Маламут был женат, но детей у него не было. Причем, когда Наташа Мейер работала у него в Мюнхене, то она говорила всем, что он для нее был "как приемный отец".
Позже, встретив этого "приемного отца", я сказал ему: "Знаете, ваша приемная дочь оказалась лесбиянкой. Люди видели, как она с Люськой Черновой в уборной целовалась".
"Клевета!" – злобно завопил тогда приемный папеле. "Вас за это в тюрьму посадить надо!"
А я смотрю на него и думаю: "Недаром у тебя, дядя, детей нет. И реакция у тебя та же самая, что и у Бармина. Правильно о вас говорят – один за всех и все за одного".
Кстати, имя Маламут, по-еврейски означает религиозный учитель, т.е. он был, похоже, из рода раввинов. К тому же Чарли был старым и заслуженным троцкистом, и даже переводил книги Троцкого на английский язык. А хвалебное предисловие к книге Бармина "Тот, который сбежал" написал Макс Истман, тоже старый троцкист, женатый на Елене Крыленко, родной сестре знаменитого наркома юстиции Н.В. Крыленко, который, в свою очередь, ликвидировал в Москве всех этих троцкистов и которого потом тоже расстреляли.
Прямо какой-то змеиный клубок обнаружился, где все эти змеи кусают друг друга за хвост – в точности по первому закону марксизма о единстве и борьбе противоположностей.
Решил я тогда заново перечитать и книгу Бертрама Вольфа "Трое, которые сделали революцию". Эта книга была о Ленине, Троцком и Сталине. Автор – еврей-троцкист, крупный историк и социолог, один из основателей американской компартии, член Исполкома Коминтерна, а позже – советник Госдепартамента США и "Голоса Америки", профессор Гуверовского "Института по вопросам Войны, Мира и Революции"... Т.е. он – человек авторитетный.
И вот этот авторитетный троцкист пишет в своей книге, что Троцкий уже в возрасте 20 лет, сидя в жандармской тюрьме в Одессе, специально выписывал, штудировал и конспектировал книги по масонству, и даже имел на эту тему солидные конспекты – тетради в черных клеенчатых переплетах, общим объемом ни много ни мало – свыше 1.000 страниц. Однако все эти черные конспекты потом куда-то бесследно исчезли и в собрание сочинений Троцкого не попали.
В других же серьезных книгах прямо пишут, что пламенный вождь пролетариата Леон Троцкий был масоном. Таким образом получается, что троцкизм – это масонство в коммунистической партии, т.е. это было как бы левое крыло масонства.
Помимо книги профессора Вольфа я проштудировал тогда и много других серьезных книг на эту тему. В том числе и книги из другого лагеря, т.е. книги религиозные (в основном – католические). Из этих книг мне стало ясно, что масоны – это тайные общества, состоящие из людей, которых в средние века называли колдунами, ведьмаками и ведьмами. Средневековая инквизиция обвиняла их тогда в пакте с дьяволом и иногда даже сжигала на кострах, а спустя 500 лет советская инквизиция называла их троцкистами и стреляла их в подвалах НКВД.
Хороший пример – троцкист Бармин, троцкист Маламут и молоденькая ведьма-лесбиянка Наташа фон Мейер, моя бывшая "идеальная невеста". Бармин сбежал из СССР во время Великой Чистки, когда его уже хотели расстрелять. Да и троцкист Маламут, будь он в СССР, тоже попал бы под расстрел. Ведь Вышинский тогда во всеуслышанье требовал беспощадно расстреливать всех этих "врагов народа", как бешеных собак.
А позже выяснилось, что и Бармин, и Маламут – таки да, были душевнобольные люди. Значит, Вышинский был прав, говоря о бешеных собаках. Знали они тогда, кого стреляли.
Бальзак говорил, что имя человека частенько влияет на его судьбу. Имя профессора Вольфа, написавшего эту интересную книгу, по-немецки означает "волк". Вполне возможно, что это был его псевдоним, т.е. партийная кличка, которую человек подбирает в соответствии со своим характером. Кстати, Гитлер тоже любил слово "волк". Его штаб-квартира во время войны так и называлась – Вольфсшанце, то есть волчье логово. Так что психоаналитически профессор Вольф и Гитлер – были из одной волчьей стаи.
И в биографиях Сталина, опубликованных на Западе, тоже пишут, что при встречах с иностранными дипломатами Сталин любил рисовать на бумаге волчьи морды. Одну за другой, пока не получалась целая волчья стая. Из этого западные психологи сделали заключение, что у Сталина была мания преследования. Поэтому, дескать, он и стрелял своих политических врагов, как бешеных собак, как политическую волчью стаю. Еще в древнем Риме философ Плавт писал о таких людях: "homo homini lupus est" – т.е. "человек человеку волк".
Приехав в Нью-Йорк, я снял себе большую студию на четвертом этаже на Риверсайде в районе 114-й улицы – у самого Колумбийского университета. Риверсайд тогда был, пожалуй, самое красивое место в Нью-Йорке – набережная Гудзона с променадом и парком. В студии у меня было три окна с чудным видом на Гудзон и огромная двуспальная кровать. Что еще нужно холостяку?
Сидел я тогда у окна, любовался закатами над Гудзоном, который в этом месте был широк, как Волга, покуривал трубку с хорошим табаком и неспешно писал свой роман о советских людях нового типа – о "ГОМО совьетикус".
По вечерам ко мне заходила Киса, моя новая невеста, и иногда, чтобы проветриться, мы ездили с ней вдвоем на моем белом линкольне по Нью-Йорку и его окрестностям. Иногда мы ездили и в Вашингтон.
Кстати о Вашингтоне – за год до описываемых мною событий, в Вашингтоне у меня была случайная встреча с Исааком Дон Левиным, который пригласил меня тогда к себе в гости на свою ферму. Исаак был тогда автором ряда серьезных книг о СССР. Он был так же членом правления "Американского комитета по борьбе с большевизмом", который руководил тогда и спецпроектом "Радио Свобода". Спустя год после этой нашей встречи, Дон Левин уже развелся со своей первой женой и женился во второй раз, а сын его от первого брака как раз ухаживал тогда за моей бывшей невестой Наташей фон Мейер, которая в это время продолжала лобзать своего "голубоглазого летчика" – прыщавую Леку Болдыреву.
Так вот, Дон Левин предложил мне тогда стать редактором очередной газеты, которую собирался издавать "Американский комитет", но я поблагодарил его и решительно отказался. Мои старые знакомые из центральной разведки ЦРУ тоже тогда предлагали мне работу в Вашингтоне, но и им я тоже ответил отказом.
– Лучше буду писать новую книгу, – решил я тогда.
Кстати, на этой своей ферме Исаак Дон Левин принимал и Виктора Кравченко, который в своё время наделал много шума книгой "Я избрал свободу". Писал-то, собственно, не Кравченко, а Чарли Маламут, с которым Кравченко потом разругался, и поэтому дописывал эту книгу Лайонс, Юджин Натанович. Вскоре Кравченко заболел манией преследования и даже подстрелил человека, который по ошибке постучался в его дверь. Ходил он тогда с фальшивой бородой, приклеенными усами, в черных очках и в парике. В конце концов, он застрелился...
Это – конечная станция той странной свободы, которую философ Бердяев называет "трагической свободой". Тот самый чертоискатель Бердяев, который проповедовал "Союз сатаны и антихриста", в результате которого придет царство князя мира сего, то есть царство сатаны.
После Кравченко много шума наделало дело Касьенкиной, которая сбежала тогда из советской миссии в Нью-Йорке. Приземлилась она на ферме Толстовского фонда. Посидела она на этой ферме пару недель и... сбежала обратно в советскую миссию. Через пару дней она опять передумала и выпрыгнула из советской миссии в окошко, переломав себе при этом ноги. Психически неуравновешенный человек. А в прессе снова дикие вопли: "Прыжок к свободе!". Кончила эта попрыгунья в сумасшедшем доме. В демократическом американском сумасшедшем доме.
Вслед за Касьенкиной из советской миссии в Нью-Йорке сбежал Самарин. Т.е. началась уже цепная реакция. В прессе опять вопли: "Избрал свободу!" А свободолюб Самарин тем временем тоже уже сидит в сумасшедшем доме. В демократическом американском сумасшедшем доме.
И все это происходит не в тоталитарном СССР, а в демократической Америке.
А я сижу на Риверсайде, покуриваю свою дорогую трубку и анализирую все эти эпизоды психологической войны. Что это за черная серия такая? С одной стороны – Кравченко, Касьенкина и Самарин. С другой стороны – Бармин, Маламут и Наташа Мейер. Ясно вижу, что одни психи баламутят других психов, и что все они при этом – и те и другие, кончают плохо. Снова все происходит по первому закону марксизма о единстве и борьбе противоположностей.
После смерти Сталина фермер Левин выпустил книгу "Великий секрет Сталина", Нью-Йорк, 1956 год, в которой Исаак сообщал своим читателям, что до революции товарищ Сталин был осведомителем царской Охранки, а также намекал на то, что в молодости товарищ Сталин немножко педерастил (с. 40). Аналогичная информация была опубликована и в книге бывшего сотрудника ЦРУ Эдварда Смита "Сталин в молодости", Нью-Йорк 1967, с. 400.
Кстати, о гомосексуалистах – в Нью-Йорке издавался в свое время журнальчик "Социалистический вестник", орган партии меньшевиков, которые тогда все могли поместиться на одном диване. Издавал его старый вурдалак Рафаил Абрамович, которому было уже около ста лет, и который был в свое время ближайшим приятелем Ленина.
Журнальчик этот был маленький, но авторитетный. Так вот, в этом "Соцвестнике" в номере от 22 декабря 1936 года на 21-ой странице была опубликована очень интересная статья под названием "Как подготовлялись Московские процессы (Из писем старых большевиков)", в которой прямо говорилось, что во время Великой Чистки Сталин уничтожал... гомосексуалистов, которыми, как правило, кишмя кишит любая революция.
Но ведь согласно опубликованным данным, товарищ Сталин сам был в молодости немножко педерастом, поэтому снова получается, что во время Великой Чистки товарищ Сталин уничтожал себе подобных. Опять – по первому закону марксизма о единстве и борьбе противоположностей. Отсюда мы можем сделать вывод, что товарищ Сталин был последовательным марксистом.
Как я уже говорил, Наташа Мейер постоянно всем подчеркивала, что она дворянка, что она – фон Мейер, но когда я стал более пристально изучать ее семейное древо, то мои расспросы людей, хорошо знавших эту семью, дали несколько другую картину. Оказалось, что папа Мейер, этот заядлый патриот-монархист, на самом деле был из евреев-выкрестов.
В то время в царской России евреи-выкресты не имели практически никаких ограничений и пользовались всеми правами коренного населения, поэтому отец Юрия Мейера сумел стать тогда управляющим крупными имениями и жил очень хорошо. Этим, по-видимому, и объяснялся монархизм Юрия Мейера-Мейеровича. Но голос крови все же давал о себе знать. Всю свою жизнь папеле Мейер занимался всякими шахер-махерами и фигеле-мигеле. В 30-х годах, живя в Белграде, он открыл эмигрантский банк, но Ротшильдом ему стать не удалось. Банк вскоре лопнул, правда, погорел на этом не папеле Мейер, а рядовые вкладчики его банка.
По окончании войны, живя уже в Мюнхене, папа Мейер решил заняться торговлей бриллиантами и, будучи секретарем "Высшего Монархического Совета", спекулировал фамильными драгоценностями обнищавших графинь, предлагая эти драгоценности богатым американским оккупантам. Но и тут он тоже погорел.
Тогда папеле Мейер-Мейерович решил поправить свои дела и начал спекулировать уже своей дочкой. Он занимал у меня деньги "под Наташу" и естественно не отдавал. Хотя он внешне и походил на проигравшегося в карты аристократа, но в душе он всегда оставался мелким жуликом. В Мюнхене его так и называли: Гоняло-Мученик.
Таким образом, в результате моего расследования выяснилось, что моя бывшая идеальная невеста, которая выдавала себя за русскую дворянку, оказалась вовсе не дворянкой, а лесбиянкой. К тому же она оказалась не русская, а полуеврейка, что она тщательно скрывала от всех, причем так же тщательно, как и ее отец – свое еврейство.
Поскольку Наташа теперь уже становилась полноправной героиней моего нового романа, то мне, как художнику, чтобы верно ее отобразить, нужно было хорошо разобраться в мотивах ее поступков.
Итак, я выяснил, что Наташа была лесбиянка, а это означает, что она была – дегенератка. Дегенерация же состоит из половых извращений и сопутствующих им аномалий психики. Например, у Наташи дегенеративная зараженность проявилась через ее лесбиянство и садистичность ее характера.
Однако дегенерация – это штука наследственная, это – признак вырождения данного рода, а наилучшим способом проверки на дегенеративную зараженность рода является проверка всего семейного древа. Вот и взялся я тогда за анализ семейного древа Наташи "фон" Мейер-Мейерович, и сразу же заметил некоторые странности.
Судя по старым фотографиям из ее семейного альбома, в молодости папеле Мейер был очень красивым мужчиной. Он был настоящим херувимом. Он абсолютно не был похож на еврея. Однако если присмотреться к нему повнимательнее, то возникало ощущение, что этот херувим выглядел чересчур уж сладеньким...
Женился херувим Мейер не на изящной девушке из высшего света, а на неаппетитной и напористой бабище из семьи купцов-прасолов, которая к тому же была значительно старше своего сладенького мужа-херувима. Все это указывает на то, что у Юры Мейера был Эдипов, т.е. матерный комплекс. Это когда муж себе в жены ищет не подругу, а – свою мать. Люди же попроще, услышав все это, плюются и говорят: "Е... твою мать, черт знает что происходит!!!". И они по-своему правы...
Итак, у Мейеров мы видим странную семейную ситуацию, в которой жена – мужик, а муж – баба. И по внешнему виду, и по характеру. На эту тему, т.е. на тему связи аномалий пола и характера, существует целый ряд интересных книг. Например, известная книга д-ра Отто Вейнингера "Пол и характер", которую мне тоже пришлось тогда досконально проштудировать.
Д-р Вейнингер был единственным сыном еврейского ремесленника из Вены. Он обладал могучим и очень ранним интеллектом. Изучал философию, биологию, психологию и владел несколькими языками. В 1902 году он написал свою диссертацию, которую опубликовал в виде книги "Пол и характер" и за которую ему присвоили ученую степень доктора философии. Было ему тогда 22 года, причем в тот день, когда он получил диплом доктора философии, он перешел из иудейства в христианство. Книга этого 22-летнего философа нашумела тогда на весь мир. По-немецки она выдержала свыше 40 изданий и была тут же переведена на многие языки мира, в том числе и на русский язык.
Поклонники д-ра Вейнингера считали его гением, а его враги называли его дегенератом, эпилептиком, истериком и сумасшедшим. Сам же д-р философии Вейнингер после опубликования своей книги впал в глубокую меланхолию и вскоре застрелился. Вот вам еще один еврейский вундеркинд...
В своей книге "Пол и характер" на основании собранного им обширнейшего материала д-р Вейнингер доказывал, что мужчина (настоящий нормальный мужчина) – это символ всего положительного, продуктивного и морального, а женщина (здесь он, похоже, имел в виду женщин-русалок) – это все отрицательное, непродуктивное и аморальное. По д-ру Вейнингеру ВСЕ ЗЛО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА КОРЕНИТСЯ В БИСЕКСУАЛЬНЫХ ИЛИ ЖЕ ДВУПОЛЫХ ЛЮДЯХ, как результат смешения мужских, т.е. хороших элементов и женских, т.е. плохих элементов.
Как лекарство от всех этих бед и зол рода человеческого, он рекомендовал всем двуполым существам полное половое воздержание, то есть монашество, которое, кстати, уже давно применяется практически во всех крупных религиях. Во всех, КРОМЕ ИУДЕЙСКОЙ...
Кстати, по отношению к еврейству, еврей-выкрест д-р Вейнингер выступал как самый оголтелый антисемит. Он приравнивал евреев к... дегенеративным женщинам. Причем уже после его смерти вышла вторая его книга "О последних вещах (статьи и афоризмы)", в которой было еще больше антисемитизма, чем в его первой книге. За все это философ Вейнингер, подобно философу Спинозе, заработал от евреев Херем – еврейскую анафему с черными свечами.
Говоря о том, что все зло рода человеческого коренится в бисексуальности дегенеративных индивидов, д-р Вейнингер очевидно имел в виду людей типа жена-мужик и муж-баба, т.е. людей вроде папеле Мейера-Мейеровича и его жены-шиксы (шиксами евреи называют гоек, которые выходят замуж за евреев).
Однако если допустить, что д-р Вейнингер был прав, а статистика д-ра Кинси и д-ра Виттельса утверждает, что таких двуполых русалок и водяных очень и очень много, то... что же прикажете с ними делать? Ведь нельзя же всех их перестрелять. Вот поэтому, видимо, еврейский вундеркинд д-р Вейнингер и решил сам застрелиться.
Два раза в жизни около меня крутились женщины, которые мне упорно и как-то странно отказывали. Позже я узнал, что у обеих этих женщин был сифилис в активной форме и, узнав это, я подумал: "Слава Богу, что они мне тогда отказали".
У Наташи Мейер-Мейерович штука оказалась похуже сифилиса. Сифилис ведь можно вылечить, а Наташина болезнь – неизлечима. И сколько горя она бы мне принесла, если бы тогда мне НЕ отказала? Вышла бы она тогда за меня замуж, наделала бы от меня детей, а за моей спиной постоянно изменяла бы мне – с бабами. Потом, рано или поздно – развод. Забрала бы она у меня тогда детей, а я бы за это платил всю свою жизнь. К тому же она – полуеврейка, значит мои дети от нее были бы четвертьевреями (как Гитлер), и когда бы они выросли, то вполне возможно, что стали бы они такими же выродками, как и их мать.
Многие люди проходят через все это, так и не понимая, что с ними происходит, или же они начинают кое-что понимать, но спустя много-много лет. Жаловаться уже поздно, да и некуда... Ведь ни в каком суде вы ничего не докажете...
Проанализировав всю эту информацию о моей бывшей невесте, у меня возникло тогда ощущение, словно мимо меня проползла большая и красивая ядовитая змея. Тот самый древний Змий, который через Еву искушал еще Адама в Раю. Теперь же этот Змий пытался подсунуть свой запретный плод и мне... Горький плод, плод познания Добра и Зла, Счастья и Несчастья, Ума и Безумия, Жизни и Смерти. И взял я этот запретный плод, и вкусил я от этого плода. Что же будет дальше? Ведь Змий обещал: "Будете вы, как боги, знающие Добро и Зло" (Быт 3:5).
Следующaя глaвa
Перейти к СОДЕРЖАНИЮ